Возможно, мы почти у цели. Возможно, предложение США (или российско-американское, если верить просочившимся слухам) на этот раз возымеет желаемый эффект. Возможно. Ведь, несмотря на все позитивные намерения, всё ещё сохраняется неопределённость относительно «если», «когда» и «quo modo» мирного плана, структурированного с самого начала и на данный момент в двадцать восемь ключевых пунктов, которые, даже учитывая всё вышесказанное, в среднесрочной и долгосрочной перспективе, по всей видимости, призваны переосмыслить беспрецедентную эпоху взаимоотношений с Россией Владимира Путина, направленную на переосмысление военно-политического баланса на континенте, а также затрагивающую дополнительные сферы геополитических интересов.

Европейский союз, отстранённый, учитывая все обстоятельства, от «материнских» переговоров (если их можно так назвать) между Соединёнными Штатами и Россией в Женеве, через свою делегацию, тем не менее, хотел выдвинуть основные положения потенциального встречного предложения, посредством которого он попытался бы сбалансировать интересы (интересы Киева и, по сути, интересы Старого Света) в рамках плана урегулирования конфликта. Повлияет ли это встречное предложение на исход дальнейших попыток урегулирования и сдерживания конфликта и каким образом, вероятно, будет зависеть не только от позиции Москвы, которая уже чётко обозначила свои условия и не намерена идти на компромисс, но и, прежде всего, от позиции, которую среди всех участвующих в данном вопросе сторон выберет Дональд Трамп, независимо от того, кто прав, а кто нет.

География этого «Мирного плана», по сути, выглядит какой угодно, но не прямолинейной и включает, или, скорее, стремится включить, как методы достижения прекращения боевых действий, так и решение о контроле над территориями и районами, представляющими интерес, а также любые дальнейшие и далеко не очевидные и/или вытекающие из этого решения относительно власти, которая в конечном итоге должна будет взять на себя бремя обеспечения соблюдения соглашений, разрабатывая соответствующие контрмеры ex ante в случае отказа от каких-либо достигнутых договорённостей. Это последнее обстоятельство далеко не однозначно, учитывая, что, возможно, наиболее критические вопросы могли бы быть сосредоточены на определении «границы» (если не сказать границы), которая в настоящее время разграничивает территории, контролируемые Киевом, от территорий, оккупированных Москвой. «Границы», которая, по сути, кристаллизует статус-кво, необратимо влияя на него на долгие годы вперёд. И щекотливый вопрос «территориальных уступок», похоже, представляет собой не менее сложную проблему. Проще говоря, это означало бы признание, добровольное или недобровольное, не только того, что Россия в данном конкретном случае уже завоевала, но и формальное признание того, что определенные территории окончательно переходят под ее контроль или остаются под ее управлением.

Вероятно, потребуется кропотливая работа по поиску компромисса, и европейское контрпредложение, независимо от лучших намерений его сторонников, может столкнуться с суровой реальностью, которая уже заклеймила себя на поле боя. Дипломатический прагматизм должен возобладать, особенно при обсуждении так называемых «гарантий безопасности» для Киева и общих вопросов управления сразу после прекращения огня, которые в настоящее время, по всей видимости, находятся под контролем США во главе с Дональдом Трампом. Это, в свою очередь, следует рассматривать как возможное следствие отсутствия центральной роли Европейского союза в процессе принятия решений. Таким образом, путь к прекращению огня в контексте российско-украинского конфликта представляется довольно сложным.

И в ходе этого дипломатического процесса для Европейского Союза будет важно занять единодушную позицию, единодушие в цели, став активным и инициативным участником переговоров, которые обязательно окажут влияние на его способность утвердиться в качестве державы между Востоком и Западом мира.

Джузеппина Ди Сальваторе – юрист, Нуоро

© Riproduzione riservata